Как французы из Бородина уходили. Почему реконструкторы — это здорово, а реконструкция — не очень

СТРАНИЦА В РАЗРАБОТКЕ. ЧУДЕСНЫЕ ФОТО СКОРО ПОЯВЯТСЯ

«Помнишь ли ты про день Бородина?» - спросил меня муж. Я поняла, что помню только очень теоретически и устыдилась. Поэтому на следующее утро мы отправились под Можайск, смотреть на реконструкцию знаменитой битвы. По большому счету, это был лишь удачный повод, чтобы наконец-то побывать в этих святых для русской нации местах.

Бородино – не просто маленькая точка на карте, для русских – это собирательный образ важного сражения с французами в 1812 году. У историков нет единого мнения, кто победил в этой битве. Русские отдали Москву, а французы потеряли четверть своей армии. Бой длился более 12 часов.

По некоторым данным, в ходе сражения и от ран после него, умело почти сто тысяч человек. Это было самое кровопролитное короткое сражение в истории.

Спасо-Бородинский монастырь – первый памятник русским воинам, павшим на Бородинском поле

Выехав из Москвы, через три часа мы остановились в деревне Семеновское, у Спасо-Бородинского монастыря.

Для тех, кто захочет поехать тем же путем, отмечу: стоянка бесплатная, вмещает 50-70 машин. Подробнее о Спасо-Бородинском монастыре и Маргарите Тучковой, его основавшей я рассказываю тут.

Среди погибших на Бородинском поле был генерал Тучков. Его 32-летняя вдова, Маргарита, спустя два месяца приехала искать тело мужа. Это был ее второй брак: в первом она была несчастна, но смогла получить развод.

Со вторым мужем, Александром, Маргарита прожила семь лет. Несмотря на карьеру военного, супруги не разлучались, и жена сопровождала мужа в военных баталиях. Она не была с ним лишь при Бородине – ухода требовал их грудной сын.

Погибшего мужа Маргарита не нашла. Только спустя пять лет, от командира дивизии она узнала, что Александр Тучков погиб на центральной багратионовской плеши, и это место было отмечено в письме крестом. Именно там она была в октябре 1812 и видела тысячи непогребенных тел.

В 1820 году на месте гибели мужа на свои деньги и при поддержке царской семьи в форме античного мавзолея она строит церковь Спаса-Нерукотворного. Сын Тучковых, Николенька, умирает в 15 лет. Жизнь вдовы целиком переносится в Бородино. Постепенно туда начинают съезжаться вдовы. При церкви учреждается богоугодное общежитие, в 1837 его преобразуют в женский монастырь. Маргарита принимает постриг под именем Меланьи, а потом святитель Филарет вторично меняет ей имя и производит Марию в игуменьи.

В 1919 новая власть переименовывает монастырь в коммуну. Тогда там живет 237 человек (из них 50 – нетрудоспособных), и в таком качестве монахиням и послушницам удается просуществовать еще десять лет. Потом Предтеченскую церковь отдают под клуб (сейчас там выставка портретов тех, кто воевал на Бородинском поле), коммуну закрывают, обитель разрушают и разграбляют.

В Великую Отечественную в этих местах вновь бои. В стенах бывшей обители – госпиталь.

В 1962 году территорию, на которой мало что уцелело, передают музею. В 1992 в Спасо-Бородинской обители возрождается монашеская жизнь.

В монастырях, как и в людях, обычно что-то доминирует: кто-то строг до чопорности или умен до занудства, а кто-то добр, харизматичен или ласков. Эта обитель показалась нам открытой и душевной.

Входим. Слева - монастырская чайная. Столик внутри, крытая беседка снаружи. Когда вечером мы вернулись к Багратионовым флешам, чайная была открыта. Монахиня сидит у входа. Рядом - коробка с котятами. Подбросили к монастырю, а теперь им нужно найти новых хозяев.

Зелено, тихо. Повсюду цветы. Приезжают экскурсанты. Гиды показывают им восстановленный мемориальный Спасский храм. Кто-то заходит в главный Владимирский собор, в притворе – платки и юбки с завязками. Но тех, кто одет не по форме, в храме не оговаривают. На столике восковые свечи, написано, что сделаны монахинями. Рекомендованная цена пожертвования 20-30 рублей. Почти как чай или пирожок в монастырской чайной. Справедливо.

Монастырь находится внутри музея-заповедника Бородинское поле. Поэтому на его территории тоже есть музейные экспозиции. Сейчас их пять. В основном – восстановленное или копии. Мы зашли только в «Военную галерею Бородинского поля». Она расположена в церкви Усекновения главы Иоанна-Предтечи, той, где в советское время был клуб, напротив входа в монастырь. Билет - 50 рублей. Копии с литографий и гравюр тех, кто воевал на Бородинском поле. Первыми висят портреты поэта Василия Жуковского и кавалер-девицы Надежды Дуровой. В центре экспозиции ядра и подковы – артефакты с поля боя.

В кассе мы купили и схему-путеводитель. Даже во времена интернета на большой территории Бородинского музея-заповедника (11 гектаров сам музей и еще 65 – охранная зона) эта карта была очень хорошим подспорьем: яндекс с гуглом если и показывают флеши, памятники и редуты, то слишком общим планом.

Напротив монастыря, за часовней прп. Рахили, три больших братских могилы. В 1992 году здесь перезахоронили прах воинов, и русских и французов, найденных на Бородинском поле. По архивным документам, сразу после «битвы гигантов» земле было предано 4050 тел. И только весной 1813 года останки мёртвых сожгли в больших ямах. Общее число тел, унесенных с Бородинского поля, – 37 тысяч.

А ведь спустя век там снова шли сражения – на этот раз с фашистами. Противник потерял на можайских рубежах 10 тысяч убитыми. А сколько полегло советских солдат? Так, дивизия Полосухина оставила в этих местах до 60 процентов личного состава.

Неудивительно что, когда идешь по местам сражения, буквально физически ощущаешь, что эти места были даже не политы – залиты кровью.

В 1912 году на полях или высотах, где отличился конкретный полк или корпус, потомки героев и военные, служащие в тех же соединениях, установили обелиски. Некоторые памятники уцелели, иные были разрушены, но теперь восстановлены. Всего на полях сражений сейчас стоит 33 монумента.

После монастыря мы едем дальше, к Бородинскому музею. Около него раскинулась реконструкция бивака (бивуака) – палочного лагеря французской и русской армии. Военно-исторические клубы уже лет тридцать в последние выходные августа практикуют реконструкции эпизодов Бординского сражения. В субботу в плац-театре (он километрах в трех от лагеря) генеральная репетиция, в воскресение – главное представление.

Пешком от монастыря до музея можно дойти минут за двадцать. Но это не последняя точка нашего путешествия, и поскольку поле-стоянка около музея еще открыта, мы решаем и дальше ехать на машине.

Совет: если вы едете в основной день реконструкции, то перед поездкой надо уточнить в музейной группе график перекрытий дороги. Скорее всего, стоянка у музея будет закрыта.

Главный военный монумент

Напротив музея через дорогу стоит главный памятник. Его торжественно открыли в 1837 году, через 25 лет после Бородинского сражения. Правда, через сто лет, в 1932 году монумент разрушили как «не представляющий художественной и исторической ценности», а прах полководца Багратиона (с почестями его перезахоронили там в 1839 году) выкинули.

В 1987 году памятник батарее Раевского отстроили вновь, а рядом установили надгробие генералу Петру Багратиону. По одним данным там действительно покоится шелковый мешочек с прахом, который удалось найти при раскопках склепа в 80-е, по другим – то, что осталось от полководца, в неизвестном месте добрые люди схоронили сразу же после разорения могилы.

На холме, где стояла батарея Раевского, очень хорошо просматривались военные позиции. Это была стратегическая высота. Чтобы ее занять, французам пришлось потерять более 3000 человек, среди них 5 генералов. Они называли эту Курганную высоту «могилой французской кавалерии».

В лагере реконструкторов

Чтобы пройти в лагерь, в кассах музейного комплекса (здание стоит между стоянкой и музеем – метров в двухстах от того и другого) нужно купить билет-браслет за 300 рублей. Правда, мы этого не знали, и заплатили за вход уже после посещения бивака. Контролеров мы не увидели.

Реконструкторы – люди увлеченные. Мне хотелось расспросить кого-нибудь о житье-бытье. Еще в дороге я думала, как без надписи «Пресса» на бейджике, мне половчее это сделать. Но ничего придумывать не пришлось. Буквально сразу к нам подошел двадцатипятилетний юноша, одетый в форму швейцарских частей Наполеона. И спросил, не рассказать ли нам что-нибудь про происходящее. Дескать, старшие товарищи командировали его как молодого и говорливого просвещать зрителей.

Всего таких военно-исторических объединений и клубов реконструкторов боевых частей – как российской императорской армии, так и великой (французской) около сотни. Состоят в них обычно от двадцати до пятидесяти человек. В некоторые берут только мужчин, а женщин приглашают только на реконструкции – маркетантками, и только в единичных состоят семьями, с детьми.

Как сказал наш собеседник, Никита: «У кого-то хобби рыбу ловить, а я люблю реконструкции». Возрастной разрыв в их клубе большой: много тех, кому до двадцати пяти, а потом идут уже те, кому лет по сорок пять и старше. На заседания историки-любители собираются несколько раз в неделю, кто хочет и может. Основное – это подготовка к реконструкциям, их бывает до 10-12 в год, и не только в России.

Есть у клуба и своя швея, которая обшивает всех участников. Для них наряд в аренду бесплатен (о размере обязательного годового взноса Никита умолчал), а на продажу комплект парадного обмундирования выставляется примерно в 100 тысяч рублей. За рубежом производство таких тканей – отдельная подотрасль легкой промышленности. А у нас, понятно, что и сама отрасль в затяжном упадке.

Между делом Никита продемонстрировал нам колпак швейцарского пехотинца. В нем военный мог находится в расположении лагеря. На ночь подвороченный конец колпака распускали и заворачивали под шею как подушку (подушки, как занимающие много места, брать в поход не дозволялось), а верхнюю часть ловкие швейцарцы опускали на глаза – как повязку, чтобы не мешал дневной свет, мало ли когда привал настанет!

До русского бивака мы не дошли, во французском за столами отдыхали или чистили амуницию солдаты и кавалергарды разных соединений. Это были настоящие «живые картины». На людях точные реплики костюмов, на столе копия посуды тех времен. Даже амуниция на лошадях и та, как тогда. Была даже французская полевая кухня, раздуваемая мехами!

Отдельный аттракцион – работа полевого хирурга. Когда мы шли мимо, с помощью добровольца реконструктор-хирург подробно рассказывал об ампутации без наркоза. Два боевых товарища крепко держали больного, сам он зажимал во рту палочку. Один из видов ножей, используемых при ампутации, по словам демонстратора, в ходу и сейчас.

Посетители – часть из них, как мне показалось, друзья и родственники реконструкторов –фотографируются и фотографируют, распрашивают, трогают медвежьи шапки. Всем интересно.

Реконструкция

Никита порекомендовал пойти к плац-театру – месту проведения военных реконструкций минут за тридцать и там расположиться сверху холма. От бивака по дороге идти пешком километра два с половиной, автомобильное движение от поворота на Бабынино перекрывают. Там действительно стояли гибддешники, и это были практически единственные представители власти, которых мы видели. Правда, было много заборов и загородок. Но то что полиция не направляла толпу, а люди сами тихо мирно шли, не ругаясь и не чиня друг другу препятствий было приятно.

Мы двигались параллельно с французскими частями. Некоторые шли под марсельезу. Большинство – под флейту: военный музыкант играл военные марши. Команды отдавались только на французском, по-французски же переговаривались и проезжающие мимо драгуны. Видимо, кто не знал языка галлов, должен был молчать. Эта игра взрослых умиляла.

Дошли до плац-театра. Военных действий в эпоху наполеоновских войн там не было. Внизу поле, на нем уже выставлены пушки, а из-за кустов виднеются соединения противоборствующих армий. На пригорке идет торговля всех мастей – от кофе до пельменей и от солдатиков до стилизованных платьев для погружения в атмосферу.

Реконструкцию с пригорка можно посмотреть бесплатно. Стоя или сидя на траве, если погода позволяет, как в нашем случае. Но если хочется сесть на трибуне, которая установлена внизу, рядом с полем, то в еще в кассе музея нужно купить специальный билет. В день генеральной репетиции он обойдется в 300 рублей и от 1000 до 1500 в день самой реконструкции.

Наконец, маневры начались. Генеральную репетицию принято называть именно маневрами, а основное представление – реконструкцией. Отличаются ли они только затяжными паузами, которых не должно быть на финальном представлении, или еще чем-то, я скажу через год, когда побываю и на реконструкции тоже.

Громко, масштабно, красиво. С высоты холма для непосвященного происходящее внизу как битва игрушечных солдатиков, вот только двигаются они сами, а не как в детской игре.

Вот это отсутствие сопричастности происходящему и есть главный недостаток реконструкции. Если ты не участник, то тебе не так интересно, как глазеть на это вблизи, ведь даже в армейском лагере можно трогать амуницию и задавать вопросы пехотинцам и драгунам. Впрочем, все зависит от воображения и знаний зрителя. Немного помогают комментаторы: они рассказывают, какой именно эпизод сражения при Бородине реконструируют в этом году и что происходит на поле именно сейчас.

Единственно, со слов директора музея-заповедника, мне показалось, что все в музее прекрасно и незыблемо уже 180 лет, будто и не было разрушений советской власти. Правда, рассказал он и любопытную деталь, на которую я не обращала внимания раньше. Напротив монумента героям обороны Шевардинского редута стоит монумент «Мертвым великой армии», в войну там была ставка Наполеона. В 1912 французы получили разрешение у Николая II установить такой монумент к столетию битвы. Средства на него собирали по подписке по всей Франции. Но корабль затонул. Французы поминали своих у деревянного памятника, облицованного гипсом. А нынешний, гранитный, был установлен в 1913, его привезли по железной дороге.

С машиной, конечно, по Бородинским просторам проще, потому что расстояния большие. До Шевардина своим ходом, наверное, мы бы не пошли. Но до музея, до плац-театра от станции Бородино добраться точно можно. Так что живы будем не помрем, на будущий год, Бог даст, поедем!

P.S. Предваряя гневные комментарии, выскажусь о Бородине или о Бородино. Тема склонения, в отличие от спряжения, для многих читателей блогов болезненная.

Бородино в очерке я сознательно изменяю по падежам, как это принято по нормам русского языка (см., например, Агеенко Ф. Л. Словарь собственных имён русского языка. М., 2010).

Но к тем, кто не склоняет топонимы на –o и -и, я отношусь с пониманием: заимствованные слова на - о (типа кино, домино) не склоняются, и под их влиянием, двигаясь к упрощению, топонимы на –о тоже перестают изменяться в речи. Увы, это данность.

Мне же очень хочется, чтобы наши дети подольше не считали день Бородина у Лермонтова и совет в Филях у Толстого ошибкой или опечаткой.